Зачем этот дневник - непонятно. Причём никому - ни мне, ни вам, ни Богу, ни чёрту. Собственно есть и есть, что ещё надо? Однако ж мне-то надо, чтобы всё было продумано и решено правильно, запланировано, как мне тут один парниша заявил.
В общем, в чём вся соль-то? Зимовье Зверей. Я уже долго думаю, что бы мне такого послушать чтобы не то новое, которое уже надоело и стало старым, ибо затёрлось и скукожилось в приятном восприятии, как старые джинсы, причём даже не фирменные. И вот, читая один очень приятный стишок в одном паблике:
Ко мне ходил мой старый друг Набоков,
носил мне пиво, сигареты, апельсины,
водил каких-то баб – великовозрастных шалав.
И с ними мне как будто было совсем не одиноко.
Лицом они опухши были, душою лживой – якобы ранимы,
и звали меня только – Картузов Станислав.
Набоков напивался и, рыдая мне в плечо,
рассказывал, как в детстве у него родители бухали,
как брат за ним гонялся по полю с молотком.
К концу его повествованья плечу уж было горячо,
но жалость я к нему испытывал едва ли –
я с жалостью вообще – едва ли был знаком.
Набоков советовал найти любовь мне срочно,
всё предлагал своих подруг сомнительной породы.
Я отвечал, что вряд ли кто забыть поможет
её усталых плеч узор, несущийся сквозь ночи,
лишь только годы одиночества, и просто – годы.
И то – её волшебные касания навечно останутся на коже.
Те бабы, что ходили с ним, смеялись, как гиены,
цедили принесённое с собой вино, курили – иногда.
Я чистил апельсин, смотря в их сторону тайком:
чулки торчали из-под платья у одной, на лбу две вены,
как рельсы, по которым давно не ездят поезда.
Другая зажигалку теребила и всё играла с огоньком.
Набоков, уходя, бросал как будто и не мне «Пока»,
рукой, как псам, махал своей угрюмой свите.
Я становился в уголке, чтоб не мешаться им в проходе,
потом я шёл к окну, глядеть на облака,
надев пропахший дымом свитер.
- Хотя бы годик, Стас, хотя бы годик.
Я внезапно для себя наложила на этот стишочек голос Константина Арбенина - вокалиста, поэта и неизменного красавчика-сочинителя группы ЗЗ. Вспомнилась потом хорошая песенка Джин и Тоник. Включила, сижу, слушаю и растягиваюсь в улыбке.
Вспоминаю конец десятого класса, мою любимую 411ю, коврик и разговоры с Аней про одного чудесного Эльфа. Она тогда и показала мне Зимовье Зверей. С тех пор у меня навсегда голос Кости связан с Уральским Эльфом. Потому и улыбка такая широкая.
Ведь года два назад он приезжал в Кемерово... Красивый такой, длинноволосо-гордый и умный. А сейчас он, бедняга, в армии служит. Бедняга потому, что я знаю, как ему там служится. Отправила ему свои рассказы,читает иногда, говорит. А это греет.
А ещё Зимовье у меня мама одну песенку оченно любит. Куплеты Старухи-Процентщицы ей очень по нраву. Да и мне она очень к душе - правдива и смехотворна. А ещё я часто вспоминаю Летайте самолётами, когда вспоминаю про небесные лайнеры и прочая летающую хрень. Да и вообще у них песни очень добрые и чистые. Как весенняя капель.
Вот такое вот Зимовье Зверей.
В общем, в чём вся соль-то? Зимовье Зверей. Я уже долго думаю, что бы мне такого послушать чтобы не то новое, которое уже надоело и стало старым, ибо затёрлось и скукожилось в приятном восприятии, как старые джинсы, причём даже не фирменные. И вот, читая один очень приятный стишок в одном паблике:
Ко мне ходил мой старый друг Набоков,
носил мне пиво, сигареты, апельсины,
водил каких-то баб – великовозрастных шалав.
И с ними мне как будто было совсем не одиноко.
Лицом они опухши были, душою лживой – якобы ранимы,
и звали меня только – Картузов Станислав.
Набоков напивался и, рыдая мне в плечо,
рассказывал, как в детстве у него родители бухали,
как брат за ним гонялся по полю с молотком.
К концу его повествованья плечу уж было горячо,
но жалость я к нему испытывал едва ли –
я с жалостью вообще – едва ли был знаком.
Набоков советовал найти любовь мне срочно,
всё предлагал своих подруг сомнительной породы.
Я отвечал, что вряд ли кто забыть поможет
её усталых плеч узор, несущийся сквозь ночи,
лишь только годы одиночества, и просто – годы.
И то – её волшебные касания навечно останутся на коже.
Те бабы, что ходили с ним, смеялись, как гиены,
цедили принесённое с собой вино, курили – иногда.
Я чистил апельсин, смотря в их сторону тайком:
чулки торчали из-под платья у одной, на лбу две вены,
как рельсы, по которым давно не ездят поезда.
Другая зажигалку теребила и всё играла с огоньком.
Набоков, уходя, бросал как будто и не мне «Пока»,
рукой, как псам, махал своей угрюмой свите.
Я становился в уголке, чтоб не мешаться им в проходе,
потом я шёл к окну, глядеть на облака,
надев пропахший дымом свитер.
- Хотя бы годик, Стас, хотя бы годик.
Я внезапно для себя наложила на этот стишочек голос Константина Арбенина - вокалиста, поэта и неизменного красавчика-сочинителя группы ЗЗ. Вспомнилась потом хорошая песенка Джин и Тоник. Включила, сижу, слушаю и растягиваюсь в улыбке.
Вспоминаю конец десятого класса, мою любимую 411ю, коврик и разговоры с Аней про одного чудесного Эльфа. Она тогда и показала мне Зимовье Зверей. С тех пор у меня навсегда голос Кости связан с Уральским Эльфом. Потому и улыбка такая широкая.
Ведь года два назад он приезжал в Кемерово... Красивый такой, длинноволосо-гордый и умный. А сейчас он, бедняга, в армии служит. Бедняга потому, что я знаю, как ему там служится. Отправила ему свои рассказы,читает иногда, говорит. А это греет.
А ещё Зимовье у меня мама одну песенку оченно любит. Куплеты Старухи-Процентщицы ей очень по нраву. Да и мне она очень к душе - правдива и смехотворна. А ещё я часто вспоминаю Летайте самолётами, когда вспоминаю про небесные лайнеры и прочая летающую хрень. Да и вообще у них песни очень добрые и чистые. Как весенняя капель.
Вот такое вот Зимовье Зверей.